С.Н.Шевердин. Питейная традиция и современная цивилизация
1. ВВЕДЕНИЕ. "Второй эксперимент"
Случилось так, (а, может быть, и не случилось, а было закономерностью?), но так или иначе два выпавших на одно столетие истории России антиалкогольных штурма совпали с крутыми историческими изломами. В хронологическом центре первого штурма - Октябрь 1917 года: в начале - вступление страны в первую мировую войну; в конце - воцарение Сталина. Фактическая хронология второго более размыта, поскольку не вполне совпадает с официальной. На Западе антиалкогольная реформа 1985 года именуется "горбачевской", а у нас - "лигачевской". А "первой перестроечной" называется и там, и здесь. Между тем, существенно, что и волевой посыл ей, и директива "разработать" были даны еще в 1983-84 годах генсеком Ю.В.Андроповым и были бы реализованы, как можно предполагать с высокой вероятностью, еще в 1984-ом, то есть как бы в ознаменовании 70-летия царского "сухого закона".
Андропов же, конечно, уж никак не может претендовать на роль перестроечного "архитектора" или "прораба". Так что команду подготовить победительное наступление на пьянство дал отнюдь не перестроечник, не демократ (в западном и современном отечественном понимании этого слова), а решительный авторитарист, противник политического и экономического плюрализма и свободного взаимодействия идеологий и культур.
Однозначное приписывание антипитейной реформы перестройке - свидетельство не только плохого знания ее фактуального аспекта, но заблуждений относительно ее природы, ее связи с другими общенациональными и даже глобальными процессами, с идеологией и культурой в целом, с политикой. Одним из таких заблуждений (это нужно самокритично признать) был и исходный стратегический тезис, который в 1985-90 годах пропагандировал единственный в стране трезвеннический орган - журнал "Трезвость и культура" (при моем, кстати, главредакторстве), а именно тезис о синэргии трех задач: 1)экономического возрождения страны; 2)политической реформации с демократизацией как стержнем; 3)нравственного возрождения, в рамках которого заведомо предполагалось и исправление нравов (147,1-2)* *.
В сущности, из такого же понимания соотношения этих задач исходило и принятое в апреле (опубликованное в мае) постановление ЦК КПСС "О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма". Увы! Между этими задачами не возникла взаимность. Во всяком случае, радикальный поворот, который в отечественной и зарубежной политологической публицистике получил многозначительное, но мало вразумительное наименование "возврат в мировую цивилизацию" и считается равнозначным октябрьскому перевороту 1917-го года, только с противоположным знаком, выглядит поворотом в сторону, полярную целям нравственного совершенствования и отрезвления общества.
Поневоле задумаешься, совместима ли вообще трезвость и исправление нравов в целом с этой цивилизацией, с этой культурой. Кстати говоря, если предельно обобщить расхождение позиций российских сторонников полного отрезвления и его противников (имею в виду не рядовых любителей выпивки, а исследователей проблемы), то оно сведется к противоборству двух альтернатив: 1) нужно сначала отрезвить население, поскольку без этого невозможно исправление нравов и нравственности и нормальная жизнедеятельность общества; 2) нужно сначала поднять культуру людей, ибо без этого сорвется и задача достижения трезвости. Столкновение этих платформ (первую защищали представители Общества борьбы за трезвость Л.Овруцкий, Н.Черных, С.Шевердин, вторую - социолог Г.Заиграев, экономист Б.Левин) произошло в ходе дискуссии за "круглым столом" журнала "Коммунист" на исходе первого года реформы (53; 37-46; 208; 2). То, что случилось потом, как будто бы подтверждает правоту вторых: во всяком случае, аргументом в пользу возвратного увеличения производства и реализации алкоголя в 1988 году была уверенность, что люди все равно оказались культурно (правильнее - культурально) неподготовлены к принятию и соблюдению девиза " Трезвость - норма жизни!".
К оценке платформ и степени реалистичности той и другой я еще вернусь.
